* * *

Он ждал удара кованым
                                    прикладом,
тяжелым, как свинчатка,
                                     кулаком,
а немцы накормили
                              шоколадом
и досыта
              сгущенным молоком.
Он вспомнил,
                    как рассказывали в роте,
что сытому спокойней
                                 помирать.
Фельдфебель узколобый,
                                      криворотый
с ним рядом сел
                        на низкую кровать.
Сейчас начнет...
                         (Расплескивая воду,
не отрываясь пьет
                           из котелка).
— А, что у нас?
                       Дозор, кляня погоду,
зашел в блиндаж.
                           Потом из артполка
пришел Степнов
                         с гармонью. По колено
вода в окопах...
— Я не виноват.
Я к ним не шел.
                        Но как уйдешь от плена,
когда везде
                  проклятые сидят.
Не пропадать же.
                          Дом-то недалече,
а немцы — сила,
                         в ноги им упасть,
не то обезобразят, искалечат.
Придешь к жене —
                             лишь голова да плечи.
Откуда, скажет,
                        невидаль взялась.
Ну, что у нас?
                     А здесь в просторной
                                                     ванне
вода до одуренья горяча.
И ждет уже (вот черти!)
                                    на диване
зеленый френч с немецкого
                                          плеча
и носовой платок
                          (батистовый!) в кармане.
..Он ждал удара кованым
                                      прикладом,
тяжелым, как свинчатка,
                                     кулаком,
но снова угостили
                           шоколадом
и приторным
                   сгущенным молоком.
— А вдруг повесят?..
                               (Сразу на колени.)
— Помилуйте!..
— Да что вы, милый, ну...
Вы тоже воин,
                     только воин-пленник,
вы у таких же воинов
                                в плену.
— Я — милый...
                        Ах, мы глупые, слепые!
Вот это люди...
       ________________

                       А в окопах,
                                        там
осенняя родимая Россия
своих сынов считала
                               по штыкам.
Его мы взяли с немцами
                                    из штаба.
Он лип к ногам,
                        он заклинал крестом.
Вот здесь в саду
                        под обожженным грабом
товарищ мой
                   проткнул его штыком.

Май 1943 г.