* * *

И я покинул институт.
У всех была одна забота:
когда в пехоту призовут.
Да, я мечтал пойти в пехоту.  
Ведь там надежней и верней
быть в самом пекле
                             самым первым.
И в битве через пару дней
проверить мускулы и нервы.
Тогда еще считали мы,
что очень скоро,
                         очень скоро,  
отвоевавшись до зимы,
с победою вернемся в город,
за стопкой мертвых помянем,
к наукам возвратимся снова
и, обожженные огнем,
отыщем звук, и цвет, и слово.
Я на стихах поставил крест,
я не за темой шел в атаку.
Уже оставлен Львов и Брест.
Приходит осень.
                        Дождь и слякоть.
Я вспомнил осень потому,
что в сапогах,  
                     уже разбитых,
с бригадой отступил в Москву,
в Москву безлюдья и зениток.
И, видно, волею судеб
я спал и ел солдатский хлеб
в Литературном институте,
где разместился батальон.  
И видно, волею судеб
я не оглох и не ослеп.
И я могу гордиться тем —
я пехотинец, доброволец...

1945