РАЗГОВОР С ДРУГОМ
 
Что ты там ни говори о мире —
мы еще на подступах живем.
Дело не в костюме и квартире,
дело не в прощанье с блиндажом
и шинелью.
                  Суть совсем в другом.

Мы с тобой пять лет провоевали
и пять лет писали о войне,
разве мы первом же привале
говорить могли о тишине?

Разве все, что в плоть и кровь годами
с порохом и копотью вошло,
можно выжечь штатскими словами,
сделать штатским наше ремесло
фронтовому гонору назло?
 
За два года не переучиться,
в памяти походы бережем.
В души нам баталия стучится,
может еще всякое случиться,
не на век прощались с блиндажом...
Нам еще пощеголять в мундире.
 
Мир есть мир, как дважды два четыре.
Ну, а мы на подступах живем.
Ну, а жизнь не медлит ни мгновенья.
В полный рост и в полный разворот
наступает наше поколенье
и на поворотах
                       нас не ждет.

По-другому думая о завтра,
по-другому мысля о былом,
и пока нерасторопный автор
над своим колдует ремеслом,
полной грудью дышат наши други
по стрелковой роте. И уже
под прямой наводкой зимней вьюги
встали на уральском рубеже,
на лесах у комсомольской домны.

И пошли такие чудеса,
что земля помалкивает скромно
н молчат с тревогой небеса...

Там насквозь до самого заката
тянется степная полоса,
и стоит, как памятник солдату,
тополь, упираясь в небеса.

И такая ширь, что, задыхаясь,
не увидев края и конца,
из-за моря возвращаясь, аист
падает на землю, как пыльца.
 
Вот на этом бывшем поле боя
будет город — будет Сталинград.
В третий раз мы встретимся с тобою
и пойдем, как двадцать лет назад.

Мы из рук не выпускаем знамя.
Нам на этом свете повезло,
в плоть и кровь горение вошло,
и не превратилось в ремесло,
и до смерти завладело нами.