НА МОРАВЕ

В лозняке у Моравы
под последней бомбежкой лежал
в сорок пятом году,
на исходе войны и апреля.
Не шелохнулись травы,
и камень не задрожал,
и березы не заскрипели.
 
Только лошадь испуганно
вскрикнула,
морду задрав.
Угадала беду
всей душою звериной,
всей плотью.
Может, Днепр или Буг она
вспомнила у переправ,
над которыми немец
кружился
в предсмертном полете.
 
На холодном песке,
в неглубокой канаве
на дне,
мы на спинах лежим.
То вздыхаем в тоске,
то зубами от злости скрипим.
Небо синее-синее...
Лозы и ревущем огне.
И стучат пулеметы
в помятом болотном леске.

А потом голоса —
уползает по тросу паром.       
И овраги потом,
и за городом рощица снова.
Почему же я вспомнил,
как рубят огонь топором,
как с убитых коней
коноводы снимают подковы?
 
Значит, путь не окончен.
Немало еще кочевать.
И когда я вернусь,
мне опять будет сниться дорога.
 
...Мне в степи ночевать,
раны мятой-травой врачевать,
приходить на порог
и опять уходить от порога.
 
Плацдарм на Мораве.
2-й Украинский фронт, 1945 г.