* * *
Он ждал удара кованым
прикладом,
тяжелым, как свинчатка,
кулаком,
а немцы накормили
шоколадом
и досыта
сгущенным молоком.
Он вспомнил,
как рассказывали в роте,
что сытому спокойней
помирать.
Фельдфебель узколобый,
криворотый
с ним рядом сел
на низкую кровать.
Сейчас начнет...
(Расплескивая воду,
не отрываясь пьет
из котелка).
— А, что у нас?
Дозор, кляня погоду,
зашел в блиндаж.
Потом из артполка
пришел Степнов
с гармонью. По колено
вода в окопах...
— Я не виноват.
Я к ним не шел.
Но как уйдешь от плена,
когда везде
проклятые сидят.
Не пропадать же.
Дом-то недалече,
а немцы — сила,
в ноги им упасть,
не то обезобразят, искалечат.
Придешь к жене —
лишь голова да плечи.
Откуда, скажет,
невидаль взялась.
Ну, что у нас?
А здесь в просторной
ванне
вода до одуренья горяча.
И ждет уже (вот черти!)
на диване
зеленый френч с немецкого
плеча
и носовой платок
(батистовый!) в кармане.
..Он ждал удара кованым
прикладом,
тяжелым, как свинчатка,
кулаком,
но снова угостили
шоколадом
и приторным
сгущенным молоком.
— А вдруг повесят?..
(Сразу на колени.)
— Помилуйте!..
— Да что вы, милый, ну...
Вы тоже воин,
только воин-пленник,
вы у таких же воинов
в плену.
— Я — милый...
Ах, мы глупые, слепые!
Вот это люди...
________________
А в окопах,
там
осенняя родимая Россия
своих сынов считала
по штыкам.
Его мы взяли с немцами
из штаба.
Он лип к ногам,
он заклинал крестом.
Вот здесь в саду
под обожженным грабом
товарищ мой
проткнул его штыком.
Май 1943 г.