* * *

Я тебя проворонил,
прозевал, пропустил  
на осеннем перроне,  
где прогнивший настил,  
побуревший, размякший
от ходьбы и дождей,
где всю ночь сиворакши  
из набрякших ветвей
надо мною хохочут  
так, что охает бор.
И руки мне не хочет
подавать семафор.
Все правы в этом мире:
проглядел, проморгал.  
...А в московской квартире,
где буфет, как орган,
не могу я об этом
ей ни слова сказать.
И опять мне до лета
объяснения ждать.    
А пока на перроне  
на осеннем пустом,
где любовь проворонил,
я один под дождем.
     
1946
Москва