НАРОДНАЯ БАЛЛАДА
 
Был солдатом Шугай,
мерз в окопах зимой.
Возвратился домой,
на карпатский простор.
Домом стал ему гай,
другом — легкий топор.
 
С пастухами делил
хлеб и сыр пополам,
с мужиками косил
и бродил по полям.

Из Теребли лесной
пил Микола Шугай.
Выйди ранней весной
и в Карпаты шагай.
Зеленеет тогда
у дороги дубок,
а в Теребле вода —
как березовый сок,
как медок из дупла.
А над прелой листвой
ходят волны тепла,
словно войлок густой.
 
Жил Микола Шугай
на Карпатских горах.
Так в горах и шукай
его след,
             его прах.
Домом был ему гай,
и неведом был страх.
 
В тихом свете ночей
он бродил по шляхам —
брал добро богачей,
отдавал беднякам.
Постучится в окно
и расстелет вдове
голубое сукно
по зеленой траве.
— Свитки хлопчикам шей!
Чтоб до пят.
Не жалей!
 
Зря жандармский патруль
караулит с утра —
заколдован от пуль,
заворожен от ран.
Как от пчел, от свинца
отмахнется рукой.
Вот Микола какой!
Лучше нет молодца.
 
До сих пор говорят:
— То не дождь, а слеза.
— То не звезды горят,
а Шугая глаза.
— Это в гневе Шугай,
а не просто гроза. —
Слышит все до словца,
видит все до зерна:
— Чья там совесть черна?
— Кто смирен, как овца?
— Кто не верен друзьям
и карпатским лесам?
— Кто там выгнал отца,
не покаялся сам?
— Ты в работе ленив
или трудолюбив?
 
Знает все обо всех.
Слышит плач,
                     слышит смех.
И хотя он не бог —
кто просил,
                  всем помог.
 
... По дороге с войны,
из мадьярской страны,
я в Карпаты зашел
на исходе весны.
 
Вырос дуб за года,
встал на стыке дорог.
А в Теребле вода —
как березовый сок.
 
И в глаза мне глаза
заглянули с небес.
И молчали леса,
насмотревшись чудес.
 
...Жил в окопах Шугай
под прицельным огнем.
Ты в Карпаты шагай —
все узнаешь о нем.
 
Закарпатье
1946—1947