(РГАЛИ ф. 2207 оп. 1 е.х. 132)

(л. 1-3)                 На конверте адреса:   Полевая почта 92861 Редакция газеты                                                                                                            "Суворовский натиск"   Семёну Гудзенко
                             Обратный адрес:   отсутствует, рукой О.И.Г. (Ольги Исаевны Гудзенко) написано                                                                                                               «Гуторович»
6 марта 1945 г.                                      Дорогой Семен.
Вот мы и на своей земле. Черновицы уже знали, что мы в Будапеште. Даже твой однофамилец, а мой сосед, пузан Иван Иванович, встретил нас возгласом: "Читал, читал про Ваш вечер в Будапеште". "Лит. газета" дала информацию 23 февраля в праздничном номере, где стихи Симонова, Долматовского и пр.пр. Поместили на 4 полосе. Заголовок тот же: "Первый литературный вечер в Будапеште". Представляю, как в Ленинграде позавидует нам Володя Лифшиц. Кстати, в одной из московских газет (кажется в "Комсомолке") есть фотография ленинградских писателей: Н.Тихонов, Ольга Форш, В. Саянов, И. Груздев и др., и там же очкастый Лифшиц. Так что младший ленинградский Швейк не отстаёт пока от старших. Ну, что еще нового? На адрес черновицкий особо интересной корреспонденции на моё имя не прибыло. Что с моими песнями делают джазы: пока неизвестно. Есть одно радостное сообщение в письме к Тамаре из Ленинграда от родственников. Они пишут, что 7 января слушали в Ленинграде по радио трансляцию моих солдатских песен. Видимо, из Москвы. Но подробностей пока не знаю. Как видишь, интуиция Швейка не подвела, хотя ты и смеялся над последним.
В "Лит. газете" за 25 ноября Эренбург в статье "Стихи Михаила Львова", мельком упоминает и о тебе, дескать, подобная "стихия поэзии позволяет с надеждой смотреть на будущее..."
Просмотрел свежий журнал "Украинская литература": страшная беспомощность и в стихах, и в прозе. Кроме Андрея Малышки ничего серьёзного. Половина журнала занята стенограммой речей на пленуме ССП Украины. Есть и речь С.Борзенко, охаивающая твой "магнит". Он отстаивает тезис, что на войне нельзя размышлять о смерти, иначе, дескать, и воевать нельзя с подобными мыслями. Мы как-то спорили с тобой об этом. Но мне кажется, что каждый человек на войне индивидуум, и нельзя подходить к общей массе солдат с одной меркой. Я по-прежнему придерживаюсь толстовского зрения на этот вопрос, изложенного в песне: "Буду смерти я рад и не рад. Если жребий падет на меня". Солдат на войне – двоится.
Ну, кончаю, ибо тороплюсь побывать в Ч. и узнать новости, связаться с Киевом, Москвой. Пересылаю тебе письмо матери. После долгого нашего молчания из Будапешта мать твоя завела активную переписку с моей женою. На днях думаю трогаться в Москву. Снова заболел и чувствую себя скверно. Ласконян свалился вовсе. Каждый день таскаю к нему врачей: страшная температура, и трясёт как дьявола. Снова проклятая малярия. Не знаю, как мы с ним доберёмся до Москвы. Из штаба партизанского движения Украины получил приветствие в связи с моим награждением, поэтому придётся ехать через Киев.
Обратный путь в Ч. провели исключительно весело. В Трансильвании познакомился с одним интереснейшим композитором, забрал у него один вальс и думаю написать текст, чтобы пела Венгрия.
Жму руку Швейк
Привет друзьям по редакции. Адреса моего расположения пока никому не давай.

(л. 4, записка в больницу [1952])                          Дорогой Семён!
Крепись и давай быстрее на поправку. Швейков ждут чертовски интересные дела! Разговаривал с твоими врачами, верь, что они выходят тебя. Ещё попутешествуем, старик! Что тебе нужно, сообщи матери или Ларисе. Я Москву переверну, а достану!
Привет от киевлян, гуцулов и всех друзей из «Лит. Газеты». Жду тебя на премьеру моей пьесы «Закрытие Америки».
Обнимаю, до скорой встречи                             А. Гуторович